Море Вероятностей - Страница 212

212

По широкой улице внизу кровавой волной текли твари.

Кенсераль не питал к ним ненависти или отвращения. Когда‑то он лично вёл в бой такую же армию. И даже тогда они боялись его. Величайшие из них остерегались его гнева и старались ускользнуть, когда у него случалось игривое настроение. Как‑то он сожрал одного из них. Да, у них были причины бояться! Кенсераль не раскаивался. Но возможность переиграть заново была отличным подарком, и он не собирался отказываться от неё.

Он снова посмотрел вниз, потом вверх, примерился. Тонкие губы ирсирры растянулись до ушей. Клыкастый рот приоткрылся. Кенсераль вытянул вперёд правую руку и заговорил. Никто из смертных не разобрал бы его чудовищных слов, голос его звучал ниже всякого рыка, он был подобен гулу земной коры при землетрясении и рёву огня при извержении вулкана. Лопнули стёкла и осыпались с шелестом дождевых капель. Завизжали и смолкли сигнализации уцелевших авиеток. В Башне Генштаба перегорели все электроприборы.

Внутри колоссального шпиля задрожали сотни сверхпрочных тросов, удерживавших статую. Раскаляясь, они деформировались. На распростёртые крылья гигантского изваяния ветер давил с огромной силой, и оно начало крениться. Кенсераль забил крыльями и взлетел. Ветер немедля отнёс его в сторону. Он не противился ветру. Он заранее наслаждался предстоящей реакцией Тауриля, но всё же внимательно рассчитывал удар. Статуя должна была не просто упасть, она должна была упасть в определённом направлении и под определённым углом.

Дождавшись момента, Кенсераль взмахнул мечом. С чёрного лезвия сорвалась молния и ударила в центр шпиля.

Шпиль надломился.

Часть его рассыпалась с жутким грохотом. Надрывно заскрежетал металл. Медленно, медленно огромный и величественный Тауриль Военачальник склонился долу, исполинский меч перевесил, и статуя обрушилась – вниз головой.

Кенсераль приложил ладонь ко лбу козырьком.

— Хорошо полетел братец Тауриль! – отметил он.

И впрямь, полетел он хорошо! Каменный меч врезался точно в кипящую, полыхающую волну тварей – меч ирсирры. Сотни их распались и истаяли в один миг.

Но настоящий Тауриль, конечно, впал в неистовство. Он так взъярился, что даже забыл о битве.

— Др–рянь! – взревел он, поднимаясь над крышами небоскрёбов. Золотые крылья озаряли бы небо ярче солнца, если бы Тауриля могли сейчас видеть смертные. – Помойная кр–рыса!

— Истеричка! – радостно откликнулся Кенсераль.

Купол низких туч накрывал Ньюатен и пригороды. В его клубящейся плоти бродили десятки гроз. Недавние залпы «Астравидьи» прожгли облака, но купол быстро восстановил себя. Хотя до рассвета оставалось не более двух часов, предвестья его не могли пробиться сквозь плотный покров мрака. Тьма становилась всё гуще. Она была почти осязаемой. Тьма низвергалась с неба и поднималась с земли – кровавая, грозная, исполненная смертей тьма. Холодный ветер под крыльями Кенсераля казался твёрдым, как лёд. Паря над городом, чёрный ирсирра наблюдал за сражениями на его улицах. Воля Тауриля наполняла марйанне новыми силами. Мощь Солнца Мира текла сквозь него, как свет сквозь линзу, фокусировалась и устремлялась в бой, сражая врага. Души погибших марйанне больше не покидали физический мир. Обретая новую благословенную плоть, зрячие и могучие, почти что неуязвимые, небесные воины вставали бок о бок с живыми соратниками.

Всё это было прекрасно, но армия смертных столкнулась с действительно серьёзными проблемами. Первым делом марйанне приказали им уходить из города, это был приказ почти рефлекторный, и это был глупый приказ. Да, разумеется, хищников из‑за преграды не могло сразить обычное оружие. Навстречу им выходили марйанне. Но даже растеряв последние остатки разума, хищники чуяли угрозу, исходящую от бессмертных, и сторонились их. Организованно отступающие армейские части, напротив, были совершенно безопасной и вкусно пахнущей пищей: большими скоплениями пищи, которые двигались слаженно, близко друг к другу, очень удобно… Волей–неволей марйанне пришлось использовать смертных как приманку. У них просто не было времени на манёвры. У них не было другого выхода. И они становились преступниками, нарушая Клятву, данную в момент причисления к касте: защищать людей, заслонять собою людей, снова и снова умирать ради тех, кому предстоит умереть только один раз… Это вгоняло марйанне в отчаяние, и то же отчаяние когтями сжимало сердце Тауриля Военачальника.

Кенсераль рассмеялся.

Смеялся он недолго.

Что‑то возникло за его спиной – что‑то невообразимо могущественное и столь же невообразимо чуждое, словно рана, провал, изъян в живой плоти мира. Кенсераль ударил крыльями, метнувшись в сторону, и развернулся. Он чувствовал присутствие нового врага – леденящий холод среди холода, повелительную смерть над волнами смерти – но не видел его. Ирсирра поднял меч. Его охватила растерянность. Он не знал, чему угрожать, куда направлять удар. Кенсераль завертел головой, пытаясь сориентироваться. Чуждая мощь надвигалась, словно цунами, вздымалась над ним, готовилась сокрушить, но он не видел врага.

Новое заклинание сорвалось с его уст. Сто тысяч молний разом ударили из чёрных туч, язвя истерзанный город, и враг отдалился. Кенсераль устало усмехнулся и стёр кровь с подбородка. «Действует», — подумал он.

Ответный удар швырнул его в Башню Генштаба. Ирсирра задохнулся, в глазах у него потемнело. Он врезался в верхние этажи Башни с такой силой, что наполовину снёс их. Десятки тонн бетона и стали обрушились на него сверху и едва не обездвижили, пригвоздив к руинам распахнутые крылья.

212