Море Вероятностей - Страница 131

131

Данкмар поднял глаза. Он понимал, каким жалким выглядит сейчас. Но во взгляде женщины–Йиррана не было презрения. Только одобрение и веселье.

— Всё будет хорошо, — пообещал он. Широко улыбнулся: – Удачи!

…Когда Йирран пропал, оставив в память о себе только мокрые насквозь ковры, Данкмар вытянулся в кресле, переплёл пальцы, зажмурился и педантично, грязно, в сладострастных подробностях вообразил, как насилует его и убивает.

Интерлюдия. Одиночество

Ликка обернулась.

Улс–Цем отделился от стены и чётче обрисовался среди серых теней. Его человеческое лицо по обыкновению ничего не выражало, но Ликка ощущала течение его мысли. Это было как перемещение огромных масс воздуха: происходило главным образом не здесь, задевало лишь краем, и всё же подавляло, как будто сбивало с ног. Иногда Ликка размышляла о том, каково приходится архидемону, вынужденному постоянно адаптировать свой внутренний язык к возможностям более примитивных программ. Стремясь следовать Клятве чистоты, Улс–Цем как‑то признался ей, что его аналитические способности делают его поведение детерминированным в большей степени, чем ему бы хотелось. Голос разума заглушает звучание Гласа Немых. Также это одна из причин, по которым Улс–Цем глубоко почитает Безликую: обладая невообразимыми вычислительными мощностями, она сумела сформировать и сохранять эмоциональную личность… Ликка могла бы ответить, что иметь сложную разветвлённую эмоциональность не так уж хорошо. Собственные мысли и поступки оказываются внезапными, ты сам порой не подчиняешься себе же, и даже не знаешь, программная это ошибка или просто эффект сверхчувствительности эмпатических мембран. «Так проявляется комплементарность модулей Систем, — подумала она. – И чужая Клятва кажется лёгкой – тоже поэтому».

Как бы то ни было, она могла чувствовать Улс–Цема. И она почувствовала, что некий процесс в его разуме завершился.

Ликка шагнула к нему.

Созданные Системами акторы воздействия один за другим выходили из спячки и включались в подсеть. Через них трое безликих древних воспринимали всё больше и больше. Уже не требовалось применять слабое зрение физических тел. Но сами тела необходимо было где‑то хранить. Ликка решила использовать для этого загородный дом Ландвина Фрея. Он пустовал и находился в достаточном удалении от жилых массивов. Хотя маскировочные скрипты работали безупречно, никому не нравились постоянные столкновения с якорями антропогенных контуров.

— Я готов, — ровно произнёс Улс–Цем.

Быстрым шагом подошёл Кагр и встал рядом с Ликкой. Она повела плечами: в человеческом теле заговорили инстинкты, остро знакомые ей как суккубу. Она чувствовала жар, исходящий от демона войны, его колоссальную физическую мощь. На программном уровне они оставляли её безразличной, так как совершенно её не касались. Но коль скоро оба они обрели плоть, то плоть беспокоилась… Ликке пришлось вмешаться в физиологию тела, чтобы увести обратно в фон зов собственной женственности, акцентированный её демоническими функциями соблазна и потакания страстям. Закончив с этим, она вздохнула и подумала: «Даже забавно».

— Всё, что я вижу, — сказал Кагр, — это как трещит наша оборона. Говори, аналитик.

Улс–Цем поднял глаза. Они были бледно–серыми, зрачки сузились так, что напоминали проколы иглой. Ликку охватило недоброе предчувствие. Аналитик предупреждал, что многое изменилось, но что именно? Чего теперь ждать?..

— Мы продержимся ещё около минуты, — сказал Улс–Цем.

Минута на физическом плане была пугающе кратким сроком. Не медля, все трое перешли на уровень технического времени. Пришлось отказаться от восприятия через рецепторы тел и обсчёта данных в биологических нейронных сетях – они были слишком медленными. Обмен сигналами в Системах Контроля и Управления шёл в миллионы раз быстрее. Тела погрузились в подобие транса, а разумы подпрограмм вернулись к привычному функционированию.

— Что происходит? – спросила Ликка.

— Скитальцы. Они собираются вместе. Такого не было прежде. Никогда.

— Объясни, — буркнул Кагр.

— Мы полагали, что столкнулись с угрозой, аналогичной угрозе пятитысячелетней давности, — сказал аналитик. – Мы рассчитывали в самом худшем случае получить аналогичные повреждения. Теперь даже Безликая не знает, чего ожидать. Их четверо.

Кагр выругался.

— Они назначили здесь встречу? – недоумённо спросила Ликка.

Улс–Цем не стал пользоваться звуковой речью: даже для её симуляции на техническом уровне объём передаваемых данных был слишком велик. Вместо этого он открыл им доступ к части собственной памяти.

Ликка чувствовала себя странно.

Она ожидала страха. Одного скитальца было более чем достаточно, чтобы запаниковать. В картине, отображаемой разумом Улс–Цема, Ликка думала увидеть общий ужас, охвативший Системы. Она знала, что разделит этот ужас с родственными субмодулями, и готовилась обуздывать его. Но четверо скитальцев? Парадоксальным образом к страху примешивалась надежда. Пусть она не основывалась ни на чём, и всё‑таки её голос звучал: быть может, скитальцы в действительности интересуются друг другом, а не злосчастными Системами локуса, где они решили собраться?

Улс–Цем использовал специфические методы сжатия информации, но её переформатирование не заняло времени. Часть данных оказалась знакомой: несколько раньше Ликка получила их от Шенды. Один из скитальцев потребовал у Шенды авторизовать его по муляжу красного маркера. Он получил отказ и особенно не настаивал; это говорило о том, что у него есть альтернативные способы добиться желаемого. Его цели оставались неизвестными, за исключением того, что он интересовался другими скитальцами и охотно шёл на контакт с ними. Его сопровождала свита из людей и программ. Уровень деструктивного воздействия аналитики оценивали близким к нулю: этот скиталец пока не представлял большой опасности.

131